Читать интересную книгу Любовь и Вера. Вспомнить Бога - Эдгар Крейс

– А сто такое холодильник, деда? – подняла на Савелия огромные, голубые глаза Маша.

– Ну, как тебе объяснить. Это такой большой шкаф, но внутри у него очень холодно. Можно даже лёд в нём делать, – ответил Савелий.

– Здолово, вот би мне такой холодильник. Я бы сосулек много—много понаделала, – мечтательно протянула Маша. – Все лебята в насем дволе обзавидовались би и плосили би добавку!

– Дай, вот этот кусочек мяса, Феликсу и пойдём поиграем, покажешь деду, где твои игрушки находятся!

Маша кинула псу кусочек мяса. Феликс налету его поймал и с громким щелчком проглотил – и вновь умоляюще поглядел на девочку.

– Есё хосет кусать! – обрадовалась Маша.

– Ну, дай ему ещё вот этот кусочек и на сегодня с него хватит, – сказал Савелий, и протянул внучке солидный кусок копчёного мяса.

Девочка бросила псу угощение, и он снова с громким чавканьем его проглотил, даже не пережёвывая. Затем вопросительно посмотрел на Машу, перевел взгляд на Савелия и поняв, что на сегодня это всё – снова улёгся на пол, под столом.

Савелий с Машей отправились в детскую комнату, где безраздельно хозяйничала внучка. Наигравшись вдоволь, и не забыв за игрой полечить полуоторванную лапу плюшевому мишке, они отправились спать. Девочка легла на свою кроватку, а Савелий пристроился рядом с внучкой, на тонком матрасе, прямо на полу. Устроившись поудобнее, они принялись рассказывать друг другу разные истории, да так незаметно для себя вскоре и уснули. Караулить их сон остался, сидя на прикроватной тумбочке, большущий медведь, теперь уже, с пришитой на своё место лапой.

– Доблое утло, деда, – протирая заспанные глаза, произнесла внучка, заглядывая на кухню. – Ты сто, уже не спис? А сто ты там такое делаес?

– Доброе утро, внучка. А дед решил тебе кашу сварить. Знаешь, что это такое? – ответил Савелий, размеренно помешивая ароматное варево и одним глазом наблюдая, как у внучки округляются глаза.

– Касу валить? А засем её валить? Она же в колобоске уже готовая в магазине плодаётся. Откдывай колобоску и кусай сколько захосес и совсем её не надо валить, она тогда только сполтится!

– То это ваша каша – городская, синтетическая испортится, если её варить, а у деда самая, что ни на есть настоящая каша. Сам пшено выращивал, зёрнышко к зернышку отбирал. Самое лучшее вам привёз! – объяснил Савелий.

– Как это выласивал? Засем выласивал? Где это, выласивал? Покажес? – загомонила удивлённая Маша.

– Конечно покажу, если только ты ко мне в деревню приедешь, – ответил Савелий, накладывая кашу по тарелкам. – Беги скорее умойся и приходи обратно, сейчас кушать будем.

– Холосо деда, я осень быстло, – сказала Маша и умчалась в ванную, громко шлёпая по полу квартиры босыми ногами.

Пока внучка умывалась, Савелий достал из сумки хлеб и копчености. Нарезал на тарелку ломтиками, заварил из сушёной прошлогодней малины чай, и прибавил к этому – небольшую баночку варенья. Когда внучка вернулась – стол был накрыт необычными яствами, которые источали дивные ароматы на всю квартиру. Взобравшись на свой высокий табурет, Маша взяла ложку, и осторожно зачерпнула немного каши, внимательно поглядела на содержимое ложки и отправила кашу в рот. Огромные голубые внучкины глаза, снова удивленно округлились, а глаза деда наоборот – от удовольствия сощурились и стали узкими-узкими. Девчушка зачерпнула ещё ложку каши и съела, но… тут её лицо стало менять свой оттенок. Розовый цвет детского личика стал понемногу меняться на синюшный. Машенька беспомощно перевела взгляд на деда, открыла рот, но – не смогла произнести ни слова. Горло распухало и сжимало гортань, девочка стала задыхаться. Савелий, увлекшийся процессом кормления внучки, упустил из виду происходящие внутренние изменения в организме ребёнка.

– Что здесь происходит?! – с порога кухни закричала мать девочки. – Ты чем кормишь ребёнка, старый дурак?!

– Пшённой кашей, с деревни, – машинально ответил Савелий.

– Ты что, с ума сошёл! Не знаешь, что городские дети не могут есть натуральные продукты! Меня бы спросил, прежде чем давать ребёнку свою гадость! – продолжала кричать Саша и подхватив девочку, стала расстёгивать верхнюю пуговку платья. Что расселся, окно скорей открывай!

Савелий мгновенно подскочил со стула и бросился к окну, открыл его настежь и виновато посмотрел на свою дочь. Неожиданность, с которой его собственной внучке стало плохо от самых обыкновенных, естественных продуктов выбила его из колеи, и сделала совершенно беспомощным.

– Скорее принеси из коридора мою сумку! У меня там всегда с собой есть капсулы от аллергии! – крикнула дочь.

Дед убежал в коридор и вскоре вернулся с сумкой и протянул её дочери. Саша одной рукой держала на коленях ребенка, а другой, стала лихорадочно копаться по объёмным отделениям сумки. Дурная привычка сваливать в неё все вещи в одну кучу: не давала быстро найти, так необходимое сейчас дочке лекарство. Саша от волнения покрылась красными пятнами. Она нервно перевернула сумку на стол и стала её отчаянно трясти. Вещи с грохотом посыпались наружу, часть из них не удержалась на столешнице и немного попрыгав по ней, попадали на пол. Слёзы от беспомощности стали наворачиваться на глаза Саши, и от этого она теперь не могла разглядеть капсулы от аллергии. Савелий, наконец-то, пришёл в себя и увидел хворь внучки во всей её неприглядной красоте. Болезнь, подобно ядовитой змее, опутала хрупкое тельце девочки и вгрызалась в самое её сердце, готовясь выпустить в него свой яд. Савелий физически ощутил, как болезнь покосилась на него и прошипела: «Не трожь! Моя добыча!».

– Дай мне внучку, – резко и твёрдо произнёс Савелий.

– Лучше посмотри ещё капсулы, они, наверное, закатились под стол, – оторвав взгляд от лица дочери, неуверенно ответила Саша.

– Дай мне ребёнка! Ты теряешь время! Скоро ей никто уже не сможет помочь! – решительно повторил свою просьбу Савелий, протягивая к внучке худые, жилистые руки.

Саша, растерянно поглядела на отца и, не говоря ни слова, передала ему девочку. Старик резким движением сбросил посуду с едой со стола на пол, осторожно взял внучку на руки, положил её на стол – и внимательно посмотрел на ребёнка. Глаза девочки подкатились и стали видны только одни белки, пульс становилось нитевидным, а дыхание прерывистым; явственно ощущалось, что вот—вот этот последний признак жизни замрёт. Маленькое, хрупкое тельце девочки, лежащее на большом, белом столе, казалось, что уменьшалось в своих размерах. Савелий поднял глаза к потолку, поклонился чему-то ему одному только ведомому, и направил обе ладони на уходящего из жизни ребёнка.

Саша с ужасом глядела на разворачивающиеся на её глазах действо. Сознание инстинктивно отказывалось воспринимать реальность происходящего, хотелось кричать от беспомощности, но горло железными кольцами сжимал страх потерять единственную дочь. Она посмотрела на отца, и ей, почему-то, показалось, что её тщедушный, маленький старик стал ежесекундно расти и увеличиваться в размерах. Саше показалось, что ещё немного – и Савелий своим могучим ростом с лёгкостью разорвет их малогабаритную кухню на части. Достигнув потолка, старик выдохнул воздух. и его ладони начали светиться, интенсивность света быстро нарастала – и наконец яркая вспышка осветила всю кухню, ударив нестерпимым сетом по глазам матери Машеньки. Саша инстинктивно зажмурилась и прикрыла ладонями глаза. Когда она отвела от лица руки и открыла глаза, Савелий, всё такой же маленький и сухонький, суетился около, лежащей на столе внучки. Старик старался приподнять ей голову и что-то ласково нашёптывал на ушко. Маша лежала с широко открытыми глаза и мягким, любящим взглядом смотрела на деда и улыбалась, а он не мог оторвать глаз от внучки и всё время осторожно гладил её по пушистым, белым волосам. Саша тряхнула головой, отгоняя жуткое наваждение. «Померещится же такое! Совсем вымоталась я на своей работе, нервы уже ни к чёрту не годятся!», – подумала Саша.

– Ну вот, теперь всё плохое уже позади, – выпрямившись тихо произнёс Савелий.

– Слава, богу, пронесло – вовремя окно открыли! – громко выдохнув воздух, произнесла мать девочки. – Ещё бы немного и задохнулся бы ребёнок. И всё из—за тебя, старой бестолочи! Сидел бы в своей деревне – нам бы только легче было!

– Не говоли так на моего дедуску! Он холосий! – неожиданно заступилась за Савелия внучка.

– А ты молчи! Много понимаешь! Радуйся, что я догадалась вовремя окно открыть, а всё из—за твоего деда, все беды в нашей жизни из—за него! – резко ответила мать.

– И всё лавно я его люблю! Поняла! – не менее резко ответила девочка.

– Ты посмотри на неё: ещё только минуту назад умирала, а уже матери перечит! Скажи мне спасибо, что жива осталась! А тебе, дед, устройство на работу пока ещё никто не отменял. Иди ищи, и пока не найдешь – не смей возвращаться, хотя бы внучке на врача заработаешь, хоть какой-то от тебя толк, наконец, в доме будет, – уже обращаясь к Савелию, сказала дочь.